Далекое близкое

Воспоминания об известном чувашском поэте-сатирике Трофиме Иванове-Тазюке

Детвора предвоенных лет («дети войны», так назвал это поколение русский поэт Роберт Рождественский) к герою нашего повествования обращалась по-деревенски просто – Тазюк пичче (дядя Трофим). Мои воспоминания о нем состоят из отдельных небольших звеньев, цельного изложения добиться не просто. Да, много воды утекло с тех пор…

Дядю Трофима я не просто уважал, а по-настоящему обожал, и вот почему. Во-первых, только с его слов я зримо представляю образ моего отца, Федора Павловича Павлова, которого совсем не помню, ибо он в 1939 году поступил по комсомольскому набору в Рязанское пехотное училище (там в настоящее время размещается Высшее военное училище ВДВ). Мне в ту пору не было и двух лет. Похоронка о его гибели пришла в первые же месяцы войны.

Дядя Трофим и мой отец были большими друзьями – жили по соседству, учились вместе в Новоачакасинской школе колхозной молодежи (ШКМ), в одно время вступили во взрослую жизнь. Во-вторых, Трофим Иванович на протяжении всей своей жизни внимательно относился к нам, к моей маме и ко мне. По возможности помогал и словом, и делом. Он искренне переживал за гибель своего друга Федора.

…Шла война. Еще не школьник (в школу я пошел в 1944 году в возрасте шести лет) как-то приехал в Богурданы из Нижних Татмышей к младшему брату моего отца, дяде Игнатию. Рядом с его домом в значительной глубине от улицы стоял старый, но еще крепкий большой бревенчатый дом с тесовой крышей. В те годы деревенские дома не отличались габаритами и почти все прятались под соломенными крышами. В этом доме никто не жил, ибо содержать его было весьма трудно, особенно в зимнее время. Хозяева жили в землянке, которая оказалась рядом. Однажды мне довелось заглянуть в нее. Она была достаточно глубокой, нужно было спуститься по земляным ступенькам, прежде чем постучать в дверь.

Жили в этой землянке дедушка Иван (отец дяди Трофима), которого звали Йованкки мучи, со своей супругой Чегесь. Кстати, дом этот находился на таком месте, где всегда дули сумасшедшие ветра. На улице напротив сугробы надувались выше телефонных столбов. С этой горы мы катались на санках. И еще была одна особенность этого места. Весенние ручьи начинали течь с этого пятачка в противоположные стороны – один ручей в сторону Татмышей, другой в сторону леса.

Закончилась война. Вернулись фронтовики, кому посчастливилось выжить. Многие, к сожалению, остались на полях сражений. Мы, восемь мальчишек    с этой улицы, росли вместе, дружили. Были полусиротами, но никто из нас по этому поводу не хныкал, не канючил. Взаимопомощь и искреннее сочувствие, дружба и доверие в те годы ценились    очень высоко и были нормой жизни.

Трофима Ивановича сразу же избрали председателем колхоза «Динамо», который состоял из одной деревни, а каждая из трех улиц составляла бригаду. Во главе бригад поставили вчерашних фронтовиков – С.Е. Егорова, Д.К. Кузьмина, И.Н. Никифорова. Все молодые, стройные, с орденами на груди, холостые.

Начали играть свадьбы. Трофим Иванович женился на красавице Антонине из села Ачакасы. Одновременно с этой свадьбой отшумела и другая – Степан Егорович свою возлюбленную нашел в Новых Шорданах. В обеих семьях родились мальчики – Леонид и Иван. Помню, Трофим Иванович перед рождением первенца говорил: «Родится мальчик, назову его Лёнькой в честь погибшего на фронте брата Леонида, родится дочь – Риммой. Так и случилось, родились Лёня, Римма и еще трое детишек.

Дети у Трофима Ивановича и Степана Егоровича еще    груднички, а мамы наравне со всеми работают на колхозных полях. Прибегает Антонина и вскармливает своим молоком собственного Лёню, а потом Ваньку. Через 3-4 часа приходит с поля Нина и накормит грудью сына Ваню, затем соседского сыночка Лёню. Так и росли эти малыши, кормились у двух мам.

Как-то меня послали в правление колхоза просить лошадь для каких-то хозяйственных нужд. У председателя толпились посетители. Правление тогда размещалось в маленьком домике на месте нынешнего магазина. Одна из посетительниц просит выделить ей на день лошадь. Несмотря на то, что в колхозе была большая конеферма, лошади пользовались большим спросом. Посетительнице тягловое животное не досталось. Обиженная, в сердцах она вымолвила:

– Конечно, таким как я, разве дадут…

– А мы кто такие, сидеть и просто так отказывать? – моментально на это среагировал председатель.

Женщина не нашлась, что ответить, и тихо ушла. Я же не стал обращаться председателю с такой же просьбой.

Первый грузовик ГАЗ-51 № ЧН 61-94 появился в укрупненном колхозе «Мир» в 1953 году, его водителем стал вернувшийся с армейской службы Александр Николаев (Санькка).

Моя мама, учительница Богурданской    начальной школы Фаина Гурьевна, видимо, беспокоилась, что в условиях постоянного проживания в чувашской деревне я могу забыть русский язык. Может быть, по этой причине она просила Трофима Ивановича общаться со мной на русском. А тот владел «великим и могучим» великолепно. Однажды он увидел, как я лузгал подсолнечные семечки, и не удержался:

– Адик, запомни: грызть семечки в общественном месте некультурно.

Что называется, попал не в бровь, а в глаз. После этих слов я навсегда перестал грызть семечки подсолнуха.

В нашей деревне самой красивой, зеленой и чистой была улица Хорлохав (сейчас ул. Молодежная), где мы проживали. Напротив дома, где жил Трофим Иванович, под «Чинкварскими березами» девушки устраивали хороводы. Обычно по улице проходили только телеги. Трава росла буйно. Коровы, овцы и козы, вернувшиеся из стада, до самой темноты паслись около своих домов на улице.

Однажды рядом с телефонным столбом на траве расположился один из сыновей Трофима Ивановича. Он озадачил отца неожиданной мыслью, которая посетила его кучерявую голову:

– Батя, сегодня какой день: вчера или завтра?

– Этот озорник иногда такое выдает, ну, настоящий философ! – среагировал довольный отец.

Когда учился в пединституте в Чебоксарах, летние месяцы я проводил в деревне. Трофима Ивановича второй раз избрали председателем объединенного колхоза «Мир». Зная, что я в деревне, в обеденное время он начал ходить ко мне, чтобы устраивать перекуры: «Не дают днем отдохнуть ни на работе, ни дома. Все время идут с просьбами. Они не знают, где я прячусь, поэтому отдыхаю здесь по-настоящему».

Я заслушивался его рассказами о моем отце, о прошлой жизни, о его участии на войне и т.д.   

Когда начал    свою службу в органах внутренних дел, Трофима Ивановича пригласили    в журнал «Капкан», и он с семьей переехал в Чебоксары. Однажды случайно встретился с ним около Дома печати по ул. Володарского (ныне здесь размещаются офисы каких-то фирм и магазин «Ступени»).      «Вот, собрался на похороны бывшего литературного сотрудника журнала «Капкан». Умер рано, прожил всего 54 года», – с глубоким прискорбием сообщил он. По роковому совпадению, сам Трофим Иванович тоже прожил 54 года.

…Как-то нужно было изучить обстановку, которая складывалась в одном из коллективов, куда был вхож Трофим Иванович. Естественно, я обратился к нему, поскольку был уверен, что он введет меня в курс дела. Земляк сразу же согласился и даже пошутил: «Была – не была, стану раз в жизни разведчиком». Выяснилось, что никаких причин для дальнейшего изучения назревающих нездоровых процессов нет, просто время от времени вспыхивали в том коллективе острые дискуссии по отдельным производственным вопросам.

Хочу отметить, что к работе органов госбезопасности Трофим Иванович относился с большим пониманием и уважением, как настоящий патриот, как подлинный солдат – защитник своего Отечества.

О своем участии в боевых действиях в период Великой Отечественной войны Трофим Иванович рассказывал скупо, точнее, почти не рассказывал, т. к. он служил в штабах разных соединений, его служба всегда была связана с военными секретами. Если что-то и вспоминал во время наших бесед, так это не о войне, а о посещении на территории Польши парикмахера, который брил его опасной бритвой, уложив в кресло. Приходилось солдату на всякий случай одной рукой придерживать автомат. Рассказывал также, как во время службы в Прибалтике довелось познакомился с местной девушкой, которая шептала ему на своем родном языке дорогие три слова…

В 1972 году я был направлен на службу в Новочебоксарский городской отдел КГБ ЧАССР. В один из предзимних дней, направляясь на работу, я вытащил из почтового ящика газету «Советская Чувашия» и положил в карман куртки. А вечером, когда открыл номер, сразу бросились в глаза строки о кончине Иванова-Тазюка. Быстро собрался и выехал в Чебоксары. Дорога была разбита, гололед. Где-то на полпути наш автобус запрыгал на кочках и съехал в кювет. Мимо    пролетела громадная цистерна из-под мазута. Выяснилось, буквально перед нашим автобусом огромный панелевоз в лобовую столкнулся с бензовозом...

Добрался до квартиры Трофима Ивановича на улице 50 лет Октября поздно. Супруга    Антонина, ставшая вдовой, убирает посуду. Увидев меня, она заплакала: «Адик, мы только что Тазюка предали земле. Все уже разошлись».

Не успел я проводить в последний путь близкого, дорогого для нашей семьи друга, прекрасной души человека Трофима Ивановича Иванова-Тазюка, о чем до сих пор искренне жалею.

Ардалион Павлов, полковник в отставке.

18.12.2007 г.

P.S. Сборник стихотворений «Хамӑр ялсем пуҫтарӑнсан» (В кругу односельчан) (2010) показывает, в нашей небольшой деревне Богурданы многие пытались идти по стопам знаменитого земляка-сатирика. Некоторые строки из этой книги я решил перевести на русский язык.

О Богурданах

Облик твой народу

Самим Богом дан.

Я горжусь, что родом

Сам из Богурдан.

Колыбель качали,

Песни пели мне.

Всё было вначале,

Пока не поумнел.

С самого рождения,

Чтоб набраться сил,

Я благословения

У села просил.

Возвращаясь часто

Из далеких стран,

Говорил я – здравствуй,

Кто из Богурдан?

Нил Скворцов

Хвастливый хмель

Извиваясь по тычине,

Тянулся хмель всё выше к небесам.

На землю глянув с той вершины

Нахваливать он начал себя сам:

"Я – молодец! Но есть одна причина, –   

Поднялся я хотя и выше вас,

А если бы была длинней тычина,

Добрался бы я до Луны сейчас".

Нил Скворцов

И.Н. Никифорову

Лес уже покрылся позолотой,

Потянулись стаи птиц на юг.

Лет ушедших вечные заботы

Завершают, кажется, свой круг.

Пролетают годы, как недели,

За рукав все чаще теребя.

Не горюй, пока ты, дед, при деле,

Подрастают внуки у тебя.

Вот спешишь ты с клюшкой, как бывало,

Очень долго, вглядываясь в даль.

Вытираешь след слезинки малой,

Лет прошедших, ну, конечно, жаль.

...Здесь покой и вечность на погосте,

Тихо спят могильные холмы.

К обелискам не приходят в гости,

Мир их праху в царстве вечной тьмы.

Руслан Иванов

Маме

Мама, часто так вздыхать не надо,

Ты все ночи не смыкаешь глаз.

Видишь, мама, я с тобою рядом,

И болеть мне некогда сейчас.

Вижу я, как на глазах стареешь,

И хотя с годами меньше сил,

Ты себя нисколько не жалеешь, –

На руках бы я тебя носил.

Нас, детей, тепло ты привечала,

Все твои печали лишь о нас.

Нитку ты легко в иглу втыкаешь,

У тебя поныне острый глаз.

Мама, нас ты шестерых взрастила,

Были дни и черные, как ночь.

Но всегда ты находишь силы

Тяготы и беды превозмочь.

До чего же мир твой, мама, светел,

Мы тебя всегда благотворим.

Мы, тобой обласканные дети,

Подвигом восхищены твоим!

Борис Иванов

Переводы Ардалиона Павлова.

Об авторе. Сотрудник специальных служб А.Ф. Павлов родился в 1938 г. в дер. Богурданы Канашского района. Окончил Цивильское педагогическое училище (1955), Чувашский государственный педагогический институт им. И.Я. Яковлева (1960), высшие курсы КГБ СССР в г. Минск (1964). Работал Чувашском обкоме ВЛКСМ (1963-63), Комитете    Государственной безопасности    ЧАССР (1964 -91),    Представительстве Президента РФ по ЧР (1996-98). Государственный советник РФ 2 класса, полковник запаса. Автор книг стихов «Следы на жизненной реке» (2008), «Река моей жизни» (2012). Ушел из жизни в 2018 г.

Фотоснимки из архива краеведа Руслана Иванова. Шарж на Т. Иванова-Тазюка Николая Яковлева.

Подготовил Валерий Алексин.